Короли Италии (888–862 гг.) - Джина Фазоли

Со времен правления Бурхарда I герцоги Швабии интересовались происходившим в Италии, и Лиудольф, пришедший к власти в 949 году, должно быть, весьма пристально следил за событиями, развернувшимися вокруг Аделаиды, близкой родственницы его жены, помышляя о том, чтобы расширить границы своего герцогства за счет Италии.

Точно такие же мысли приходили в голову Генриха, дяди Лиудольфа и герцога Баварии, который, помня о походе Арнульфа, сохранял уверенность в том, что само местоположение его герцогства давало ему право на вмешательство в дела соседнего государства. Однако, пересекая границу Италии с маленьким отрядом воинов втайне от отца, Лиудольф руководствовался не только желанием опередить Генриха.

На кону стояло нечто гораздо более серьезное, чем потребность в приобретении новых земель. Учитывая, что Оттон собирался вторгнуться в Италию и жениться на Аделаиде, чтобы получить государство и императорский титул, нетрудно догадаться, чего намеревался добиться Лиудольф, решившись начать подобное предприятие в одиночку. Он, конечно же, надеялся своими силами завоевать королевство, после чего получить права на него и королевский титул от отца, который к тому времени уже стал бы императором. Став правителем Италии и представителем императора при Папе Римском, Лиудольф мог быть уверен в том, что однажды унаследует от отца императорский титул и королевство Германию, даже если от отцовского брака с королевой Италии родятся другие дети.

У Лиудольфа вызывал серьезное беспокойство предстоящий брак еще не достигшего сорокалетия отца с Аделаидой, двадцатилетней умной и энергичной красавицей, Впрочем, для беспокойства у него были все поводы. Поэтому своей попыткой вторгнуться в Италию Лиудольф надеялся поставить отца перед свершившимся фактом.

Лиудольф свято верил в недавно установившиеся связи германского двора с некоторыми итальянскими городами. Более того, он был уверен в том, что присутствие Ратхерия Веронского в его лагере — Ратхерий оказался в числе его сторонников в результате множества перипетий — распахнет перед ним городские ворота.

Но жителям итальянских городов гораздо лучше, чем молодой Лиудольф Швабский, был известен Генрих Баварский, к чьему покровительству прибегали зачинщики недавнего германского вторжения в Италию. Генриху без труда удалось настроить горожан против Лиудольфа и его легкомысленной затеи, успех которой помешал бы как планам Оттона, так и его собственным.

Ворота первых же замков и городов, перед которыми появился Лиудольф, захлопнулись у него перед носом. Не слишком далеко продвинувшись вперед, Лиудольф отступил и воссоединился с отцом. Оттон к тому времени подходил к Бреннерскому перевалу или уже находился там[6].

Оттон собрал крупное войско, в котором находились Генрих Баварский, Бруно, архиепископ Кельнский, Конрад, герцог Лотарингский, соответственно братья и зять короля. Кроме того, в походе участвовали архиепископы Майнца и Трира, епископы Кура, Туля, Меца, Вердена, каждый с небольшой группкой придворных[7].

За период правления с момента смерти Лотаря до вторжения Оттона Беренгарий — по мнению некоторых исследователей — внес некоторые изменения в территориальную организацию западной части королевства. В результате этой реформы образовались маркграфства Ардуина, Алерама и Отберта.

Эту реформу он провел с тем, чтобы разделить Иврейское маркграфство — поскольку Беренгарий лучше чем кто бы то ни было знал, сколь могущественным становился любой его обладатель, — и одновременно уменьшить Тосканское маркграфство, отделив от него Лигурию. К тому же, распределяя права на владение этими маркграфствами, он облагодетельствовал трех вассалов, в чьей верности мог быть уверен. Мы не будем обсуждать здесь эту весьма многогранную тему. К сожалению, не сохранилось никаких сведений о принятых Беренгарием мерах по защите северо-восточной границы. Однако, зная об отношениях Адальберта с Оттоном, Беренгарий должен был первым делом укрепить и передать во владение преданным людям именно эту зону. По некоторым сведениям, несколько лет спустя Веронское маркграфство перешло во владение Гвидо, сыну Беренгария. Однако в 950–951 годах Верона все еще находилась у ненадежного графа Милона[8].

Когда Оттон показался на границе и начал спускаться с Бреннерского перевала, Милон не стал готовиться к обороне Вероны, а встретил захватчика с распростертыми объятиями. Он заботился лишь о том, чтобы сохранить графский титул для себя и епископскую кафедру для своего племянника Милона (на эту кафедру дядя определил своего племянника, заплатив круглую сумму Манассии Арльскому).

Как и Гвидо в 894 году, Беренгарий не решился на сражение в открытом поле, а укрылся в Павии, возможно, намереваясь выдержать там осаду. Но когда германское войско появилось на горизонте, он в спешке покинул город и отправился в Сан-Марино, куда попасть было еще сложнее, чем в Каноссу, где пряталась Аделаида.

Через день после того, как Беренгарий покинул свое убежище, 23 сентября, Оттон вошел в Павию, и все магнаты Итальянского королевства поспешили предстать перед новым господином и оказать ему необходимые почести:

…все знатнейшие люди толпоюстали оказывать почести новому королюи убеждать его наперебой, что с радостью подчинятся его власти.Их по обычаю своему он принял благосклонно,пообещал, что будет милосерден,если и они впоследствии будут верно служить ему.

Произошло то, что итальянские магнаты на протяжении вот уже трех поколений делали каждый раз, когда в Италии появлялся новый правитель. Беренгарий оказался в весьма невыгодном положении еще и потому, что венгры совершили очередной набег. Они не удовольствовались данью, выплаченной год назад, вновь пересекли границу и наводнили поданскую равнину, собираясь добраться до Бургундии и Аквитании.

Оттон получил титул короля Италии без формального избрания и тем более без коронации. Однако для того, чтобы право Оттона на итальянский престол получило юридическую силу, нужно было провозгласить его государем, формально донести до жителей государства свершившийся факт и провести церемонию обмена заверениями в верности между новым королем и его подданными. Возможно, что для того, чтобы провести эту церемонию, все дожидались приезда Аделаиды.

Прибыв в Павию, Оттон тотчас же отправил королеве послание, сопровождаемое щедрыми подарками, в котором содержалось формальное предложение руки и сердца, а также просьба приехать в Павию.

От переживаний сердце его сжималось,когда он думал о королеве Аделаиде,поскольку, конечно же, он жаждал наконец увидетьлицо той, о чьей доброте он был наслышан.

Так описывает происходившее с Оттоном Хротсвита. Эта набожная монахиня в ярких красках представляла себе переживания и волнение короля, который ожидал, когда же наконец он увидит женщину, о добродетелях которой ему столько рассказывали.

Чести отправиться на другой берег реки По навстречу королеве, которую окружала ликующая толпа, удостоился Генрих Баварский. Именно тогда между шурином и золовкой зародилась искренняя дружба, которую они в дальнейшем пронесли через все испытания.

Оттон сделал своей невесте, в чье приданое входило Итальянское королевство, воистину царский подарок: в ее владениях оказались земли в Эльзасе, Франконии, Тюрингии, Саксонии, славянских землях. Бракосочетание отпраздновали со всей возможной роскошью, королева

…к чести короля, сразу же очень ему понравилась.

Среди всеобщего ликования единственным недовольным оказался Лиудольф, потерпевший унизительную неудачу во время своего похода в Италию, завидовавший дружеским отношениям Генриха Баварского с Аделаидой и обеспокоенный все возраставшим влиянием красивой и умной королевы на короля и вообще на всех, кто имел с ней дело.

Тем временем Оттон отправил в Рим Фридриха, архиепископа Майнца, чтобы он в должной форме оповестил понтифика о свершившихся событиях и договорился о времени императорской коронации.

Однако в Риме продолжал править Альберих, который не собирался менять свое мнение по имперскому вопросу. Он не позволил Гуго получить императорскую корону и был полон решимости не допустить, чтобы ее добился Оттон.

Оттон мог бы, подобно Арнульфу, взять штурмом Рим и добиться коронации силой, опираясь на врагов Альбериха, которые приветствовали идею возрождения империи. Но Оттон был слишком хитрым политиком, чтобы вознамериться получить титул таким образом. Кроме того, он ни на минуту не забывал о том, что Беренгарий отступил, но не сдался, и что союз между ним и Альберихом мог иметь роковые последствия. Осторожный Оттон не стал настаивать, не выказал своего разочарования и, надеясь на будущее, не позволил втянуть себя в какую-нибудь сомнительную затею против Папы Агапита II.